«Счастливыми к нам не попадают ни живые, ни мертвые». Судмедэксперт из Молодечно Михаил Скобей рассказал о жизни и смерти

Начальник отдела медицинских судебных экспертиз Молодечненского межрайонного отдела Государственного комитета судебных экспертиз Михаил Скобей – гость портала Kraj.by.

Мы поговорили о выборе профессии, о беспристрастности, объективности, необходимости труда медицинского судебного эксперта, и о том, насколько тяжело психологически работать с живыми и мертвыми.

С детства любит смотреть, как Шерлок Холмс изучает под лупой улики 

– Михаил Николаевич, вы в загробную жизнь верите?

– Ну, что-то там, наверное, есть. Но сам я человек, который все-таки ближе к земной реальности. Это необходимо для моей профессии, потому что судмедэксперт должен стремиться быть самым адекватным, объективным и беспристрастным человеком. Скажем так: я верю в Бога, но не верю в мистику. Не люблю фильмы ужасов. Лучше посмотрю какое-нибудь историческое кино на военную тематику.

– Ваша работа – это анатомирование умерших людей и изучение, оценка травм живых. В то же время судмедэксперт ведь тоже врач?

– Да. Чтобы стать судмедэкспертом, необходимо получить высшее медицинское образование. Однако университет не готовит специалистов по нашей профессии. После шестилетнего обучения в медицинском ВУЗе нужно еще в течение года проходить специальную подготовку. Но, пройдя ее и став судмедэкспертом, теряешь возможность лечить людей. Если захочешь вернуться в профессию доктора, необходимо снова переучиваться.

– В Советском Союзе дети мечтали стать космонавтами. Сейчас, наверное, хотят быть блогерами или айтишниками. Мальчик Миша Скобей мечтал стать судмедэкспертом?

– Ну не прямо уж судмедэкспертом. Но в детстве и юности я всегда смотрел фильмы про Шерлока Холмса. Причем мне нравилась именно криминалистическая часть его работы, когда он с лупой изучает улики, а не когда ведет следствие. Я даже на военно-медицинский факультет поступал. Не получилось, поэтому пошел на лечебный факультет Белорусского государственного медицинского университета. На четвертом курсе преподавали судебную медицину. Очень нравилось, даже в такой кружок ходил. После университета два года работал врачом, лечил людей. Но тянуло в судебную медицину. И вот занимаюсь этим с 2010 года.

– Родители как-то повлияли на выбор профессии?

– Мои родители к медицине отношения не имеют. Мама – учитель русского языка и литературы, отец – инженер. В свои профессии они меня не тянули. Да, хотели, чтобы я стал врачом и потом их лечил, поэтому были против моего выбора судебной медицины. Но лечить-то я их все равно могу. Навыки доктора ведь никуда не делись. Во всяком случае, что-то подсказать, порекомендовать именно как профессиональный медик я вполне способен. Более того, уверен: лучше, если в эксперты идет человек, который имеет опыт работы врачом и занимался лечением людей.

Эксперты раскрыли преступление, после которого убийца на теле жертвы заклеил пластырем след от удара ножом 

– Михаил Николаевич, анатомированием умерших занимаются и судмедэксперты, и патологоанатомы. Как разделяете обязанности?

– Медицинский эксперт вскрывает тело и устанавливает причину смерти в случае ее неочевидности. Например, когда человек вдруг скончался, не имея хронических заболеваний, не наблюдался в поликлинике, не велась история болезни. Ну и, конечно, если смерть была насильственной – в результате совершенного преступления, дорожно-транспортного происшествия, пожара, отравления алкоголем, самоубийства. Патологоанатом проводит вскрытие умерших, которые проходили лечение, был установлен диагноз, и причина смерти очевидна. В таких случаях анатомирование необходимо, чтобы помочь врачам установить, на каком этапе лечение дало сбой. Мы также вмешиваемся, если родственники умершего не согласны с проводимым при жизни лечением человека и жалуются на врачей, которые, по их мнению, плохо выполнили свои обязанности.

– Давайте рассмотрим ситуацию, когда скорая помощь приезжает по вызову, а человек уже мертв. Видимых телесных повреждений нет, признаков насильственной смерти не обнаружено. Нужен ли будет здесь судмедэксперт?

– Доктор или фельдшер скорой помощи в таком случае выписывает посмертный эпикриз, который констатирует наступление смерти. Многие путают этот документ со свидетельством о смерти, дающим право на захоронение. Получив эпикриз, свидетельство о смерти выдает поликлиника на основании своих записей в истории болезни человека. Только тогда можно готовиться к похоронам. Лет восемь назад в Молодечно был случай. Скончался мужчина. Видимых телесных повреждений на теле не было. Родственники собрались его хоронить. В отдел судмедэкспертизы привезли покойника уже в гробу. Эксперт осмотрел тело и пришел к выводу, что это было бытовое убийство. След от ножевого ранения убийца спрятал, заклеив лейкопластырем дырочку на теле погибшего.

Психолог спрашивает у будущего судмедэксперта, убивал ли он в детстве животных

– Ваша коллега Ирена Селицкая как-то говорила мне: она при вскрытии тела абстрагируется от мысли о том, что режет человека, и работает просто с анатомической конструкцией. Это помогает психологически. Вы поступаете так же?

– Знаете, каждый эксперт, наверное, по-своему настраивается на работу. Ирена Селицкая вот таким образом это делает. Но она женщина. Мужчины все-таки другие. Я для себя понимаю, что вскрытие – необходимая процедура, которую кто-то должен выполнять. Сосредотачиваю внимание на своем интересе к тому, что именно послужило причиной смерти этого человека. Ну почему он перестал жить? Иногда не получается сразу ответить на этот вопрос, и он тебя преследует в мыслях, даже когда ты дома. Потом общаешься с родственниками покойного, выясняешь, как прошли последние сутки жизни этого человека, читаешь нужную литературу. Не зря ведь на проведение экспертизы отводится месяц.

– На мертвых, наверное, настроиться проще. А вот как настроиться на общение с живыми, которые прямо сейчас страдают от потери близкого человека?

– С родственниками погибшего эксперт непременно должен общаться. При этом он обязан быть психологом, ведь люди иногда смотрят на тебя, как на бога. И никого не привозят к нам счастливыми – ни живых, ни мертвых. Это всегда беда. А живым необходимо объяснить простым, понятным языком, почему умер их родной человек. Например, мало сказать сухо: «от ишемической болезни сердца». Нужно буквально на пальцах показать, что сердце – это насос, и растолковать, почему этот насос вдруг перестал перекачивать кровь. Ну, и, как я уже говорил, от родственников ведь можно получить информацию, которая поможет при вскрытии. Как человек жил? Болел или нет? Чем занимался накануне смерти?

– Заботясь о том, чтобы не нанести травму человеку, который и без того в беде, не забывает ли судмедэксперт заботиться о собственном психическом здоровье?

– Когда готовят эксперта-стажера, с ним общается психолог. Неформальное общение с одновременным тестированием продолжается примерно часа три. Психолог проверяет будущего судебного медика на моральную и психологическую устойчивость, задавая, в том числе, каверзные вопросы. Например, как вы относитесь к смерти? Убивали ли вы в детстве животных? И другие. Результаты тестов нам потом не показывают, они хранятся в наших личных делах. Но, если я и мои коллеги здесь, значит, это собеседование мы прошли, и с психическим здоровьем у нас все в порядке.

– Правда, что для работы в морге нужно быть циником?

– А вы знаете, что морг – это аббревиатура, которая расшифровывается как «место окончательной регистрации граждан»? Серьезно, я не шучу. Циником быть не нужно. Всех жалеть не сможешь. Но вскрывать тела умерших маленьких детей мне больно. Жалко девушек и парней, который лезут в петлю. Жалею их даже не за глупую смерть, а за то, что человек глупо распорядился жизнью. Ты не сам себе эту жизнь давал. Какое ты имеешь право принимать решение о ее прекращении? В любой жизненной ситуации можно найти выход. Самоубийство – вещь недопустимая.

«Когда топор торчит из головы – причина смерти очевидна, а если видимых повреждений нет?» 

– Насколько расследование преступления зависит от судмедэкспертизы?

– Если речь идет об установлении причины смерти человека, то процентов на 90. Следователь всегда будет ждать заключения судмедэксперта. Ведь даже наличие крови на месте, где наступила смерть, далеко не всегда является доказательством того, что человеку помогли умереть. Мы не устанавливаем обстоятельства смерти, зато определяем ее причину. И часто это становится отправной точкой в расследовании обстоятельств. При этом следователь может ждать день, два, три, неделю. Он начинает строить какие-то версии и делать выводы лишь тогда, когда имеет на руках наше заключение.

– Михаил Николаевич, что вам нравится больше – работать в морге по специальности или руководить подчиненными на должности начальника?

– Работать в морге. Там я отвечаю только за себя. В кресле начальника – за весь коллектив. Приходится решать самые разные проблемы – от нехватки каких-то нужных для работы расходных материалов до спорных ситуаций в трудовых отношениях, выступать эдаким третейским судьей. Да и опыт передавать важно. У нас работают два молодых государственных судебных медицинских эксперта. Бывают разные ситуации. Оказываем помощь. В нашей работе очень важен жизненный опыт, который человек получает просто в быту. Вот торчит у погибшего из головы топор – и причина смерти очевидна. А если на теле нет видимых повреждений, тогда как быть? Человек мог скончаться в результате повреждения внутренних органов после нанесения ему тупых травм. Мы, мужчины, это понимаем из опыта, ведь дрались в детстве.

«У нас все нормально с чувством юмора, которое помогает отвлечься» 

– Насколько в Молодечно обеспечены условия для работы судмедэксперта?

– В Молодечно сейчас самый крупный межрайонный отдел медицинских судебных экспертиз в Минской области. Работаем в Молодечненском, Вилейском, Воложинском и Мядельском районах. Мы полностью автономны. Все экспертизы делаем сами, отправляя в Минск лишь небольшой их процент. Все под рукой – лаборатории, оборудование, морг, холодильная камера, траурный зал. Словом, все, что необходимо для работы.

– Посетители, которые вынуждены к вам приходить со своей бедой, на ваших сотрудников не жалуются?

– Знаете, вот в телевизионных сериалах работа судмедэкспертов и санитаров в морге иногда показана так, что пьяный санитар встречает посетителей, открывая ржавую дверь. Поверьте, в жизни это не так, и жаловаться посетителям не на что. Наши сотрудники – обычные живые люди. Понимаем всю свою ответственность, ведь из-за ошибки в заключении эксперта можно наказать невиновного или оставить без наказания преступника. У нас все нормально с чувством юмора, которое помогает отвлечься. Словом, мы такие же, как и все.

– Что лично вам помогает отвлечься и отдохнуть от работы?

– Люблю возиться со своей машиной, которую всю жизнь принципиально ремонтирую только сам. Нравится самому смастерить что-нибудь из дерева – стол или стул. Люблю общаться со своими детьми. У меня 11-летний сын Артем и 8-летняя дочка Валерия. Нельзя думать о работе в личное время, иначе можно ведь и в сумасшедшем доме оказаться.

Сергей ЗЕНЬКО

Фотографии автора