Выйдя из тюрьмы, жительница Полоцка собрала всех своих пятерых детей (ФОТО)

Начало истории можно прочитать ЗДЕСЬ. После второй судимости женщина решила: "Больше в тюрьму не вернусь". У нее пятеро детей, и они помогли ей переменить жизнь, пишет "Народная газета".

– Когда Слава написал ВКонтакте, что он мой брат, не поверила. Решила: прикалывается, – говорит Рита. – Потом спросила, как зовут маму и кто у нас в семье цыган, – это все, что я знала о родителях. Ответил правильно. Тогда дала телефон и попросила маму позвонить.

Набрать семь телефонных цифр Лена не могла решиться два дня. Боялась, что дочь не захочет с ней разговаривать.

– Самое страшное было услышать: какая ты мне мама, если тебя не было столько лет. А когда позвонила, мы обе разревелись так, что не могли говорить. Оказалось, она на соревнованиях, я сразу туда поехала. Мы встретились, посидели в кафе, и Рита, наконец, узнала, что случилось 14 лет назад.

К 30 годам Лена успела два раза выйти замуж, родить троих детей и попасть под суд за хранение оружия и наркотиков. Михаил, ее второй муж, был цыганом, они торговали всем на свете и жили на широкую ногу: коттедж, машины, лучшие игрушки и вещи для детей.

– Рита родилась в мае, но с февраля я была в розыске. Однако рожать пришла с паспортом: а как еще? В роддоме работала Мишина родственница, она подошла и говорит: "Звонили из милиции, за тобой едут. Давай выведу тебя, потом найду способ отдать вам дочку". И я ушла.

Лена со своими младшими детьми – Ритой и Марком

Через три месяца Лену арестовали. В суде она просила, чтобы ребенка вернули – была уверена, что в тюрьму ее не посадят.

– Есть грех, не буду говорить, что ничего не сделала, но в тот момент могла не сидеть. Честно, думала: раз у меня маленькие дети, дадут условно, возьму на себя больше. Когда приговорили к шести годам колонии, подала жалобу и срок снизили до трех лет. Из тюрьмы несколько раз писала в Оршанский детский дом, ответа не было. Перед освобождением пошла к начальнику: "Напишите запрос, я не знаю, где моя дочь". Сообщили, что отдали на удочерение.

Это сегодня они точно знают, что Рита еще целый год провела в детдоме, а тогда Лена решила, что потеряла дочь навсегда. Почему ее не отдали матери, неизвестно. Девочке изменили имя: может, хотели удочерить и передумали.

Старшие дети, пока Лена отбывала наказание, жили с отцом. Когда ее посадили, Яне было двенадцать, Славику – семь, Кристине – четыре. Скучали, ждали ее очень, думали, что мама уехала куда-то работать.

– Когда освободилась, мужа посадили. Он сел в октябре, а я вышла в феврале. За три недели до моего освобождения Кристина и Слава попали в приют. До этого с детьми был свекор, а Яну забрала моя мама, хотя с тех пор, как я за цыгана замуж вышла, родня стала меня стыдиться, мы не общались. С детьми уехала в Барановичи – хотела разорвать старые связи. Миша подсел на наркотики, было ясно, что с ним жить невозможно. На работу меня никто не взял: трое детей, судимость, и все пошло по накатанной дорожке.

Теперь она уже стала продавать наркотики, а не только их хранить:

– Когда меня осудили второй раз, Марку исполнилось полгода. Я сразу вспомнила, как это бывает: ты в колонию, а ребенок пропадет неизвестно где. На суде говорила, что согласна на больший срок, только бы сына оставили со мной.

Второй приговор был жестче – восемь лет лишения свободы. Одиннадцатилетний Славка, попав в интернат, убежал. А когда поймали, заявил: буду бегать до тех пор, пока не покажете маму. Думал, его отвезут в колонию, но вышло наоборот: Лену под конвоем привезли попрощаться с детьми.

– Кристина села мне на колени и заплакала, а сын побежал наверх и стал кричать. Ему не мешали, психолог сказала: пусть выкричится. Вернулся с пакетом сладостей: "Мама, это тебе. Не переживай, подрасту, поеду к президенту, тебя сразу отпустят". Стала просить его не убегать, обещала забрать домой и все время из колонии писала.

Маленького Марка у Лены не забрали только потому, что она каждый день отправляла письма в детский дом:

– В колонии так: оплачиваешь машину, ее отправляют за ребенком. То машины не было, то бензина, то водитель заболел. Потом уже, когда Марка привезли, рассказали: "Лена, еще буквально десять дней, и мы твоего мальчика не забрали бы, все документы на усыновление были готовы". А что? Хорошенький, здоровый ребенок, и нашлись люди, которым помогли оформить бумаги: нет, мол, от зэчки никаких известий. Хорошо, что все письма заключенных регистрируются. В колонии подняли документы и подтвердили, что это не так.

На свободу Лена вышла через четыре года девять месяцев. Сразу поехала в Барановичи к детям, потом – в Полоцк становиться на учет, ведь Марка отправили в Новополоцкий детдом.

– В опеке сказали: чтобы забрать сына, ищи жилье и работу, – рассказывает Лена. – А нигде не берут. Санитаркой – за наркотики судили – нельзя. В детский сад – такая статья – нельзя. Уборщицей – тоже нельзя! Пошла в горисполком. Через два дня взяли в частную фирму как обязанное лицо. Нашла дом, который сдавали за 200 тысяч рублей, а у меня забирают 70 процентов зарплаты и остается 160 тысяч. Стала работать в две смены, одну официально, за вторую платили в конверте. Наконец отдали детей. Чтобы выжить, бралась за любую работу – подсобным рабочим, грузчиком, в выходные ездила в колхоз, потом стала смотреть инвалидов, умирающих. Сказали бы, что так буду пахать, не поверила бы, но тогда твердо знала: наркотиками не буду заниматься никогда, потому что пять лет детям было так же плохо, как и мне.

Говорят, бывает достаточно одного доброго слова, чтобы человек почувствовал себя окрыленным.

В жизни Лены нужные слова прозвучали. В тот день, когда она после колонии приехала к Марку, к ней подошла женщина, тронутая их встречей, оставила телефон, сказала: "Если будет тяжело, звоните".

– Я искала успокоения, но не знала, что мне нужно, – делится Лена. – Еще в колонии читала Новый Завет, поняла, что ничто не проходит безнаказанно и мои грехи сказываются на детях. Мы зарабатывали деньги на слезах и ничего, кроме горя, они нам не принесли. Можно, конечно, сказать, что муж был главным, но ведь я сама была не против того, чтобы так поступать. Сейчас работаю в Красном Кресте с наркоманами и понимаю: нечего плакать, мы сами создаем все свои тяжести.

Однажды поехали сажать картошку, вернулись: от дома осталась одна стена, все сгорело.

– Все наркоманы ждали, что я начну торговать. Нет одежды, нет документов, нет жилья. Неожиданно одни знакомые пустили жить в свою квартиру, другие предложили хорошую работу. Вскоре пришли документы, что с меня сняли задолженность. Когда в очередной раз с зарплаты удержали 70 процентов, пошла в бухгалтерию: "У тебя в Глубоком есть дочь Маргарита".

Раз написали в Глубокое, второй – ответа нет. Лена пошла к прокурору, спросила: что мне делать, чтобы забрать своего ребенка? В первую очередь, сказали, надо собственное жилье. Стала на очередь, получила льготный кредит.

– Когда вот-вот дом должны были сдать, стали искать снова: вдруг сможем забрать ее, если сама захочет. Она была ВКонтакте под другой фамилией. Однажды Слава ввел "Рита, Глубокое" и узнал ее по фото.

В июле Лена восстановилась в родительских правах и забрала Маргариту домой. Она и сама с трудом верит в то, что они снова вместе:

– Если бы маленький Марк не был со мной в колонии, все могло быть по-другому. Может, озлобилась бы, вышла и жила одна – так ведь проще. Понимаю тех, кто освобождается и не забирает детей. Если бы не церковь, если бы я дала слабину чуть-чуть, тоже не смогла бы выкарабкаться.

– А личную жизнь не думаете наладить?

– Нет, это в мои планы не входит. Надо детей поднять. Хотя мы общаемся с отцом Марка. Он предлагает уехать за границу, там вся его родня. Думаем.

По материалам "Народной газеты"