Отшельники поневоле. Как живут два соседа с одинаковой фамилией в опустевшей деревне под Вилейкой

Побывали в деревне, где еще полвека назад сажали сады, картошку и растили детей. А сегодня там живут двое мужиков, да и те не особо общаются.

«Как живу? Да обычно»

На самом деле Короткие – не такая уж и глушь. Отсюда до Вилейки – 25 километров. Но в деревне словно остановилось время. Из-за сплошного ряда деревьев выглядывают просевшие крыши осиротевших домов, вокруг – непривычно звенящая тишина.

На узкой дороге появляется невысокий мужичок в сапогах и кепке, со светло-серыми глазами и лохматой седой бородой. Это Алексей. Он живет посреди заброшенной деревни, больше похожей на затерявшуюся среди полей дорогу с прореженным рядом домов, которая в конце концов упирается в густой лес.

Повествование о жизни Алексея можно вместить в 60 секунд, а можно написать целую историю. В Коротких родился он и весь его род. Женился после 40, потому что «было не до девок», потом овдовел и в одиночку поднимал сына.

–  Как живу? Да обычно. На оленей смотрю. На днях к бане пошел, гляжу, самка с малым вышла, а самец с горки возле берез наблюдает, – рассказывает Алексей о буднях в глуши.

Мы подходим к дому Алексея. Вокруг тихо и пусто, на горизонте – молодой березняк и сплошное поле.

Мужчина останавливается и заговаривает о том, как когда-то строил Лукомльскую ГРЭС, а потом покатался по Союзу в поисках счастья и денег.

– И на Урале был, и в Мурманской области, и в Карелии. Работал и дворником, и плотником, и бетонщиком. Покрутился-помотался, и в 90-х вернулся в деревню. В Коротких весь мой род жил: и дед, и тетки, дядьки. Уже никого нет. Я остался и мой сын, – Алексей уточняет, что тому – 34 года, живет в Вилейке, работает на заводе. Вспоминает, как в одиночку ставил сына на ноги, когда не стало жены.

 – Умерла рано. От рака. Сын только в 7 класс пошел. Пришлось самому поднимать, – говорит Алексей, затягивая сигарету.

Он живет в обычной деревенской хате с печкой и большими балками над головой. На стенах – поблекшие от времени обои и просроченный календарь, из необычного разве что телефон с трубкой на стене, словно его «насадили» на клей.

– Хожу, живу. А кому мне звонить? Сын на выходные приезжает, а больше у меня никого и нет, – говорит Алексей и добавляет, что в деревне ему хорошо и что олени тут ходят, как у себя дома, и людей не боятся.

– Лет 8 назад Короткие опустели. А раньше весело было. 17 хат, в каждой – дети, потом на танцы «табуном» ходили и в Куренец, и в Кузьмичи. Коров держали, поля засевали. А потом молодежь разъехалась, старики поумирали, – Алексей как будто и сам не верит, что в Коротких до недавнего времени была жизнь.

Напротив хаты Алексея разобрали пустующий дом. Остался стоять один сундук с тряпьем

«350 «беленькой» сам Бог велел!»

В райцентре Алексей не был давно. А туда и не доехать: автобус ходит только из соседних Кузьмичей и три раза в неделю.

– Так и там ездить некому: «веска» большая, а жилые – четыре хаты и те пенсионеры, – уточняет Алексей.

Единственная связь с миром –  радио и телевизор, который транслирует восемь каналов. Алексей уточняет, что обычно смотрит «Прокурорскую проверку» и «Морских дьяволов», новости узнает по радио, книги не читает, из хозяйства была кошка Белка, но отдал ее в Вилейку, «потому что гадила в хате».

Два раза в неделю в Короткие приезжает автолавка. Эти дни у Алексея праздные.

– Курю я всю жизнь, а вот пью по понедельникам и четвергам, когда автолавка приезжает. 350 «беленькой» сам Бог велел! – смеется он.

Распорядок дня у Алексея такой же одинаковый, как график у автолавки. Подъем – в 8.00, отбой – в 00.00, но, если никуда не надо, то «могу и до 12.00 лежать».

– А чего скучать? Я сам себе хозяин: встал, поел, телевизор посмотрел, по двору прошелся, летом – в огороде покопался. Но уже и его почти не сажу, – рассказывает мужчина и добавляет, что иногда общается с соседом.

– С Толиком под автолавкой встречаемся. А так – по хатам. Молчаливый он, – уточняет Алексей и выдвигает свою версию, как вышло так, что в Коротких одни Ракецкие, но никто никому не родственник.

– Был тут, наверное, Ракецкий один да «расплодился», – смеется Алексей.

«Молодежь надо сюда, чтобы «веска» ожила»

Анатолий – тоже Ракецкий. С его дома начинаются Короткие. Идем к нему в гости.

В доме Анатолий не один: к нему приехала сестра Ирина. Он – инвалид детства. Сестра наведывается периодически помогает по хозяйству. Оно у вторых Ракецких незатейливое: собака да куры с петухом.

Сестра Анатолия рассказывает, что их у родителей было 10 и что «живых нас осталось четверо, я и трое братьев». А потом заговаривает о наболевшем. И это не курс доллара и не дефицит.

– Картошку никак не посадить: ни коня, ни трактора, ни людей. А прошлый год вообще не было урожая: олени как вскопали огород, так с тех пор картошка пропадает, – сетует Ирина и рассказывает, что недалеко от Коротких взялись разводить благородных оленей.

– Штук 100 завезли в вольер, а потом выпустили. Так они ж расплодились, – рассказывают нам. – Но красивые, ровные такие.   

Последние жители знают, как оживить деревню:

– Молодежь надо сюда и хозяйство построить, чтобы было, где работать. Колхоз в Журихах ведь был. Куда он пропал? Люди ездят всюду: кто в Куренец, кто в Любань, потому что работать негде. Вот так и вымирают вески.

Марина ЛЕБЕДЕВА
Фотографии автора