«Найти женщину – не проблема, вопрос – в качестве». Под Вилейкой поселились два товарища, которые отказались от жен и уехали в глушь
Между забытыми деревнями, о которых сейчас расскажем, если ориентироваться по картам, – полкилометра и почему-то два кладбища. А вокруг – необъятные поля, где периодически пропадает связь.
Забрели в Студенки и Казаны в 20 километрах от Вилейки. Собственно, поводом заглянуть в Студенки стали последние пять жителей на две деревни. А еще – повествование о некоем Косте, который «благоустраивает кладбища, ему где-то 40 лет, поэтому деревня еще будет жить». Вот она – прелесть деревень и небольших городов – здесь всегда все и обо всех знают.
Выясняется, что Костя – не единственный мужик на две деревни. В соседних Казанах обосновался еще и Сергей с вполне себе веселой философией относительно женщин, да и жизни в целом. Но обо всем по порядку.
Студенки, канава, бабушка
От Коротких до Студенок – чуть больше двух километров, а общее у них – «цивилизованная» деревня Кузьмичи, как минимум потому, что сюда ходит автобус. Пусть и три раза в неделю.
Мы решаем пойти в Студенки «волчьей» тропой, как нам и посоветовали местные, – через поле и вдоль «не очень глубокой и широкой канавы», на которой должна быть кладка и по которой ходил Костя.
«Костя смог, и мы сможем», подумали и бодро двигаемся на Студенку. Правда, через 30 минут прогулки по безмолвным полям, становится понятно, что ни густой лес, ни поля, ни канава заканчиваться не собираются и теряются вдалеке. Мы на одной стороне канавы, Студенки – на другой. А «веска» на том берегу так манит. Решаем оставить пессимиста в стороне - идем вброд по засохшей березе.
… Перед нами – Студенки. Между густо сплетенных веток деревьев виднеется прореженный ряд хат. Непривычную тишину перебивают птицы – не слышно здесь ни собак, ни петухов. Но жизнь в Студенках все-таки есть. На крыльце крепкого выкрашенного краской деревянного дома нас встречает 87-летняя Мария Васильевна, старейшая жительница деревни. Рассказываем бабушке, зачем пришли в такую глушь.
– А як Вы дабралiся, з Кузьмічэй? – спрашивает бабушка.
– Через канаву, – уточняем, что так, со слов местных, маршрут короче.
– Дык Косця цяпер укругавую ходзіць! Ай, якiя дурнi Вас па канаве ісці адправілi, увалілася б і ня вылезла! – бабушка щурится и, разглядывая «городских», добавляет, что канава в округке не одна и что «зайшла б зусім ў лес».
В доме Марии Васильевны тепло и много света. На стенах – образа святых, на окнах – чистые занавески, на полу – разноцветные ковры. Бабушка рассказывает, что в Студенках зимует она и Костя, и что когда-то здесь кипела жизнь и гуляла молодежь.
– Усе ці раз’ехаліся, ці пауміралі. Во, як жызнь завяла – я адна засталася, – бабушка уводит взгляд серо-голубых глаз куда-то вдаль и, помолчав минуту, рассказывает, что помнит войну, что маму убили немцы и что у нее были сестра и брат и «нiхто нас не гадаваў, бадзяліся самi».
Даже не верится, что эта миниатюрная женщина после войны ездила на заработки и пилила лес, а потом поднимала колхоз и трудилась похлеще мужиков «i на сеялцы, i на палявых». Даже на Доску почета попала и медали получила.
«А як пенсію палучаць, дык самую меньшую далі – вось вам і медалі – ни *** не дали», – хохочет бабушка.
У нее есть сын-пенсионер, который помогает и периодически наведывается в гости. Есть и две внучки, которые живут далеко.
Кот, собака, хата, автолавка – будни бабушки можно описать рядом простых существительных. В разговоре Мария Васильевна ни на что не жалуется, кроме цен.
– Яды ў машыне хапае, толькi надта дорага. Кожны дзень новая цэна, – сетует бабушка.
Костя, деревня, свобода
Идем к Косте. Но Кости дома нет. Во дворе на ветру «раскачивается» одежда, окна в деревянном доме прячутся за рослыми туями, вокруг снуют пчелы. На горизонте вдруг появился высокий человек в камуфляжной куртке. Вот он – Костя – последняя надежда деревни на возрождение.
В Студенках Костя обосновался пять лет назад. Живет в доме бабушки. Сам из Куренца. Говорит, что дом перестроит, «чтобы наслаждаться жизнью в деревне». Это мы удивлялись «волчьим» тропам через канаву, а для Кости даже вода в колодце в соседском дворе – не препятствие.
– Нравится мне в деревне, понимаете? Свобода здесь, воздух, – заговаривая о жизни, Костя завершает свою философию словами «как есть, так есть» и внезапно называет себя сиротой.
– С чего вдруг? – уточняем.
– Потому что без жены, бросила – бросает он и добавляет, что в соседней деревне Казаны «тоже есть такой, как я» – без жены.
На жизнь у Кости планы есть. Пункт №1 – стройка.
– Возьмусь за благоустройство кладбищ, начнется оборот денег, куплю цемент, начну дом перестраивать. Фундамент под баню уже залил, – перечисляет он и заговаривает о женщинах.
– Найти – не проблема, вопрос – в качестве.
– А качественная – это какая? – спрашиваем.
– Чтобы хозяйственная была, понимающая и «поляну» быстро накрыла, – формулирует Костя.
Продолжая житейские темы, он уверяет, что жизнь в деревне обходится дешевле городской.
– А где тут щеголять в модных шмотках? – звучит риторический вопрос. – Еды мне одному тоже много не надо. Я и на 100 рублей проживу, – рассказывает Костя о балансе расходов.
Казаны, Сергей, женщины-нервы
В Казанах - деревне с одной улицей – зимуют два человека. Бабушка Нина и Сергей, который съехал в Казаны после «неудачного брака». Знакомимся. Хозяин гостеприимно приглашает в хату и рассказывает, как ему живется.
– Замечательно! Не расстроенный и с нервами спокойными. Вы посмотрите на людей в городе: с заботами-хлопотами, замученные, с ними же разговаривать невозможно: деньги, бизнес, обмануть, урвать – разговоры об одном и том же.
Сергей – обычный белорус. Говорит, что к его возрасту у каждого должна быть прибыльная профессия и что сам он – станочник широкого профиля. Работает на фабрике под Минском по графику – 2/2 и что лично он счастлив.
– Баню и гараж построил, сейчас весна, картошку посажу. Мне это дело в радость. Я – мужик земли, – и снова заговаривает на любовную тему. У Сергея на этот счет – своя философия.
– После 40 лет надо разводиться и жить отдельно, потому что жизнь в эти годы только начинается, – неожиданно бросает он.
– А с женщинами, получается, жизнь после 40 заканчивается?
– Женщина – нервы. Если к этому времени не сложилось, зачем терпеть? Я терпел, а к 40 годам понял: не то. И дело не в том, что женщина постоянно что-то просит. Это ерунда.
– А в чем? – не сдаемся в поисках истины.
– Она становится невыносимой из-за своих проблем и поведения, – уточняет Сергей. – В Средневековье как было? Женщине разрешали сказать, давали слово. А сейчас зарплату отбирают и «разгоняются» так, что на «три головы» мужика «обскакивают». Может, мужики и сами виноваты, – кажется, стереотип Сергея о патриархате разбивается о «скалу».
Живет Сергей без привычных городских благ, но, говорит, через 3-4 дня сельские будни нагоняют тоску.
– Тянет в город. Хочется обстановку сменить: в кафе зайти, на людей посмотреть. Мне надо расслабиться. Но переезжать в город не хочу. Здесь же свобода.
Прощаемся. Витиеватая дорога петляет и уводит к тихому сельскому кладбищу. Под ярким солнцем и темными соснами сверкает куполами часовня. Мы удивились здешнему порядку. В отличие от забытого польского кладбища в километре от Вилейки, могилы в Казанах и Студенках – пример истинного уважения к предкам. Это труды местных, которых и без того по пальцам пересчитать.
Марина ЛЕБЕДЕВА
Фотографии автора